Глава V

Экономика

Север Африки - это побережье Средиземного моря. Южнее лежит пустыня, тянущаяся от восточного побережья континента до западного. Она состоит из песчаных морей и ряда возвышенностей. В ней мало населения, мало воды и почти не бывает дождей. Пустыня разделила древние цивилизации, возникшие на берегах Средиземного моря, и богатые природными ресурсами области африканской саванны.

С древнейших времен человек стремился преодолеть это препятствие с помощью караванов. Издавна было известно, что наиболее подходящим маршрутом для пересечения пустыни являются пути, начинающиеся в ливийских портах, лежащих на побережье залива Большой Сирт, и пересекающие Феццан по дороге к Нигеру и Чаду. Причин тому было несколько. Одна из них та, что в этом месте море дальше всего вдавалось в глубь континента; это сокращало расстояние между прибрежными городами и странами, лежащими к югу от Сахары. Другая причина - обилие оазисов и колодцев и близость их друг к другу на всем протяжении пути в Центральную Африку. Третья причина заключалась в том, что скальные породы и твердая почва покрывали весь путь от побережья до Гарамы в центре Феццана и оттуда дальше через нагорья Тассили, Ахаггар, Тибести, Эннеди, Дарфур, Аир и другие, что обеспечивало передвижение вьючным животным - ведь это происходило еще до появления верблюдов.

Скорее всего важнейшей сахарской дорогой, по которой караваны гарамантов ходили из Гарамы в страны африканской саванны и обратно, был путь, ведущий из Гарамы в Тесау, где найдены развалины крепости гарамантов и их кладбище, затем в город Шарабу, затем, пересекая район, известный ныне как пустыня Мурзук (тогда она была горным районом, а не морем песка, поглотившим ее позднее), к горам Тибести, оттуда к холмам Кавара (средневековую страну Кавар большинство исследователей идентифицирует не с плато Аир, а с группой оазисов Кавар на севере нынешнего Чада) и Агадесу, а оттуда - к берегам реки Нигер. Существовал другой путь, связывавший Гараму с районом озера Чад. Он шел из Гарамы в Тесау, там сворачивал на восток, в Бедир и Траген, далее шел в Вават и Куфру, а оттуда поворачивал на юг к Увейнат и приводил наконец в район озера Чад. Существовал еще один путь, который вел из Увейнат в Селиму около Бухейна (старая Вади Хальфа), а также еще одна дорога, ведущая из Эннеди в Джебель Майдуб (в Кордофане, Судан) и затем оттуда - в Мероэ.

Три дороги связывали Гараму с побережьем: одна - дорога из Гарамы в Эдри через пустыню Убари, оттуда в Гадамес и затем в Сабрату. Другая вела из Гарамы в Тикритию (в 40 км восточнее Гарамы), пересекала пустыню Убари, через оазис ад-Девада к Барджину, оттуда черед вади Зигза и Масуду шла в аш-Шувейреф и через Гарьян приходила в Эю. Третья дорога вела из Гарамы на восток через вади аль-Аджаль в Себху, оттуда в Дебдеб, лежащий в вади аш-Шаты, примерно в 25 км восточнее Брака и через вади Зизамет - в Гирзу, а затем в Лептис.

Существовала древняя дорога, связывавшая берега Нила с побережьем Атлантического океана. Это - та дорога, вдоль которой, по словам Геродота, тянется цепочка колодцев, и каждый из них отстоит от другого на десять дней пути¹. Она использовалась до начала нашего века. В исламскую эпоху она называлась "дорогой хаджа", потому что по ней шли караваны паломников на их долгом пути из стран Магриба в Мекку.

У всех этих дорог был ряд отличительных черт. Одна из них - близость друг к другу источников воды, что помогало в пути как людям, так и животным. До появления верблюдов запастись питьевой водой было во время путешествия большой проблемой. Лошади и ослы не очень хорошо переносят жажду; в то же время караваны не могли везти с собой большие запасы воды, так как это вело, во-первых, к уменьшению полезного груза, а во-вторых, к снижению скорости движения. Близость друг к другу колодцев и источников помогала справляться с этой сложной проблемой. Характерной чертой многих родников и колодцев на этих дорогах было обилие дичи вокруг них - там водились газели, дикие бараны, что отчасти решало проблему снабжения путешественников продовольствием². Особенностью этих дорог было и то, что они проходили через каменистые районы, где повозки, лошади и ослы могли легко передвигаться, в песках же ноги этих животных вязли.

Таким образом, несмотря на то, что эти дороги не были кратчайшими, так как они проходили по каменистой почве и, следовательно, петляли, они были самыми удобными и подходящими путями.

Для охраны этих дорог и маршрутов устанавливали укрепленные пункты. Они, как правило, представляли собой крепости, обнесенные высокой стеной с башнями, и возвышались над каким-либо вади, использовавшимся обычно как хранилище для дождевой воды, а также как пастбище для вьючных животных. В центре крепости находился колодец с питьевой водой. В качестве примеров таких укрепленных пунктов можно привести развалины крепостей в Ай-Ванкенан и Ай-Масраджан в районе Акакуса и цитадели Каср Мара, лежащей в 113 км западнее Мурзука. Могилы гарамантов вокруг этих крепостей свидетельствуют, что в них находились постоянные гарнизоны.

Эти крепости строились в первую очередь ради охраны дорог, связывавших Гараму со странами африканской саванны. В их задачи также входило оказывать гостеприимство караванам, давать отдохнуть лошадям и вьючным животным или же сменять их по дороге.

Вокруг некоторых укрепленных пунктов оседали племена, продававшие что-либо проходящим мимо караванам или покупавшие у них необходимые вещи. Одним из городов, возникших вокруг крепости, охранявшей дорогу, была Шараба. Развалины Шарабы сейчас находятся примерно в 140 км юго-западнее Мурзука, на южном берегу вади Шараба, тянущегося с запада на восток. Немного южнее его лежит пустыня, известная как пустыня Мурзук. Как уже упоминалось, эта пустыня, до того как барханы поглотили скалы и она стала песчаной, была покрыта каменистой почвой и окружена долинами и горами. Через нее проходили дороги на Кавар, и, видимо, именно по одной из этих дорог в I в. н. э. царь Гарамы и Юлий Матери дошли до Агисимбы, а в VII в. н. э. Окба бен Нафи достиг Кавара. По развалинам Шарабы можно заключить, что город этот занимал площадь примерно в 8 кв. км и был окружен стеной и рвом. Здания в нем строились из обтесанных каменных блоков, в городе были улицы и переулки, а в центре его возвышалась цитадель, высокие стены которой стоят до сегодняшнего дня. На расстоянии примерно 3 км от города находится огромное кладбище с большими круглыми могилами. Возможно, что название Шараба - это искаженное Циллаба - гарамантский город, упомянутый Плинием.

За всю свою долгую историю Сахара видела тысячи караванов, пересекающих пески и нагорья, лежащие между берегами Средиземного моря и странами Судана. Эти караваны ходили постоянно и довольно часто даже до появления в Сахаре верблюдов. Если не считать дикого верблюда, исчезнувшего с севера Африки очень давно, то впервые верблюды появились в Египте в V в. до н. э., вместе с персами. Несколько верблюдов с войсками Александра Македонского дошли до оазиса Сива, но затем этот оазис на долгое время стал западной границей распространения этих животных³.

В одном из римских военных отчетов упоминается, что в 46 г. до н. э. Цезарь захватил на севере Африки 22 верблюда в качестве военной добычи. Такое небольшое их количество говорит о том, что тогда верблюды использовались редко и что их численность в Северной Африке к тому моменту была невелика.

Если не считать жителей Лептиса, который к IV в. н. э. стал одним из важнейших центров торговли верблюдами⁴, то первыми, кто начал вывозить и использовать этих животных, были жители Джебель Нефуса. Разведением верблюдов прославились племена мезата, луата и хавара. Они использовали этих животных для перевозки грузов в караванах, а также во время военных действий. Один из вождей, по имени Кабаон, во время войны с вандалами расположил своих верблюдов так, что их тела образовали ограждение. В Сахаре племена мезата и хавара были первыми, кто углубился на своих верблюдах в пустыню. Племени хавара принадлежит заслуга открытия новых караванных путей, пересекавших моря песка.

Легенды хавара утверждают, что они перекочевали из своей столицы Зеллы, лежащей к югу от Сирта, в знаменитый город Завилу в IV в. н. э. Возможно, этимология названия верблюда в Северной Африке ("зайля") связана со словом "Зелла", с жителями которой эти животные впервые появились в Сахаре. В легендах туарегов рассказывается, что царица Тин Хиннан, считающаяся прародительницей племени кель-ахатгар, самого благородного из туарегских племен, первая приехала на нагорье Ахаггар⁵ на верблюде.

Возможно, Тин Хиннан жила в IV в. н. э., т. е. в то время, когда хавара начали покорять Сахару^I.

Лошадь появилась в пустыне задолго до верблюда, но не ранее чем к XVII в. до н. э., когда она пришла в Египет вместе с азиатскими гиксосами⁶. Из Египта же лошадь, естественно, распространилась по Ливии и остальной Северной Африке.

Иной точки зрения придерживается Риджвей. Он считает, что родиной лошади была Ливия или, конкретно, Киренаика. Свое мнение он обосновывает тем, что перстни с Крита, на которых изображена лошадь, относятся к первому доминойскому периоду, т. е. к XIX в. до н. э.⁷ Известно, что народы, основавшие на Крите неолитическую цивилизацию в первый доминойский период, были переселенцами из Киренаики. Предполагается, что они привезли с собой лошадей.

В этой теории есть ряд недостатков. Если лошадей в Киренаике разводили еще в XIX в. до н. э., то вместе с кочующими ливийскими племенами они попали бы в Египет и стали бы известны там до XVII в. до н. э., когда лошадь впервые появилась в долине Нила после нашествия гиксосов. Кроме того, в текстах Древнего и Среднего царств в Египте нет ничего, что позволило бы сделать вывод о том, что у ливийских племен, с которыми сталкивались египтяне, были лошади.

Судя по всему, стела Пианхи, находящаяся в Египетском музее, является первым свидетельством наличия лошадей у ливийских племен. В ней говорится, что царь Куша Пианхи понес большие потери от атаки конницы ливийского вождя Немарода во время осады города⁸.

В Сахаре же лошади появились только с приходом гарамантов⁹.

До появления лошадей в караванах, ходивших через пустыню, использовались ослы. В египетских текстах есть несколько сообщений о том, что караваны, составленные из этих животных, проходили тысячи километров по Сахаре. Хирхуф написал на стенах своей гробницы в Асуане, что он дошел до стран Иам и Вават, используя ливийские караваны, и что в них было более 300 ослов. Геродот пишет, что в его время ослов использовали для перехода через пустыню. Он рассказывает историю, в которой несколько насамонов пересекли Сахару от берегов Сирта до Центральной Африки верхом на ослах¹⁰.

На многих наскальных рисунках мы видим, что не все животные, тянущие колесницы, кони. Некоторые из них, несмотря на нечеткость рисунка, малорослые и имеют длинные уши, что более характерно для ослов, чем для лошадей¹¹. Историк Афиней пишет, что иногда караваны гарамантов состояли из большого числа ослов, а один из карфагенских купцов, по имени Магон, с их помощью три раза пересекал пустыню.

Судя по всему, в караванах, ходивших через пустыню, использовались также и быки. И если в Сахаре их наверняка перестали использовать вскоре после начала нашей эры, то в Дарфуре и в Западном Кордофане (в Судане) они применяются для поездок между близлежащими городами по сей день. В Сахаре было найдено несколько рисунков, изображающих оседланных быков.

Итак, мы можем нарисовать картину передвижения по Сахаре следующим образом.

До начала засушливого периода в пустыне для перевозок использовались быки, а затем их место постепенно стали занимать ослы. Так обстояло дело до появления племен гарамантов с лошадьми и колесницами, что привело к активизации торговли и постройке крепостей для охраны дорог, связывавших побережье Средиземного моря со странами, лежащими к югу от Сахары. Разведение лошадей помогло гарамантам установить свое господство над пустыней¹².

В IV в. н. э. появились два новых фактора - один из них природный, а другой торговый,- которые начали подтачивать это господство. В результате длительного использования некоторых колодцев и источников запасы воды в них истощились и количество подземных вод в Сахаре уменьшилось. Это привело к тому, что многие оазисы погибли и расстояния между пунктами, где можно было пополнить запасы пресной воды, увеличились. Особенности же организма лошадей и ослов накладывают ограничения на длительность переходов, которые они могут совершать, не получая воды.

Одновременно с этим гибель оазисов и растительного покрова в них способствовала тому, что пески пустыни пришли в движение и поглотили много древних путей и дорог, перекрыв по ним движение. Барханы и моря песка стали преградой на пути караванов из лошадей и ослов.

Экономический же фактор заключался в том, что берберские племена, известные как "верблюжьи", владея большим количеством верблюдов, осваивали пустыню. У верблюда есть две отличительные черты: способность переносить жажду и способность пересекать пески и барханы. Это, в сочетании с тем, что он мог нести более тяжелый груз, чем лошадь или осел, привело к возникновению на краю песчаных морей новых городов, принимавших и снаряжавших караваны. Эти города заняли место древних городов, стоявших на перекрестке каменистых путей, дорог для лошадей и ослов. Так возникли Завила, Гат и исчезли древние Гарама и Шараба.

Караваны гарамантов везли из средиземноморских портов самые разные товары, в том числе растительные масла и вина. Их обычно заливали в большие амфоры и перевозили на повозках с отверстиями, в которые вставлялись эти сосуды. На этих же рынках покупались различные ткани как шерстяные, так и шелковые. Гараманты очень любили носить римские туники, сделанные из кожи. Но более всего они стремились купить железное оружие, считая его важнейшим приобретением. Гараманты старались купить разнообразные керамические изделия - как для собственного использования, так и на продажу. Во время раскопок на кладбище Саният Ховейди около Гарамы было найдено большое количество разных стеклянных и керамических изделий, в том числе амфоры, сделанные в Лептисе и Сабрате, стеклянные сосуды, изготовленные в Александрии, бутылки производства тунисских мастеров. Было найдено большое количество знаменитых сосудов Terra Sigillata самых различных форм. Санийские сосуды, изготовленные в Лизо на юге Франции, являются самой важной находкой, сделанной на этом кладбище. В их числе есть сосуд за номером 4Н - это большая чаша, по внешнему краю которой идет повторяющийся орнамент из следующих друг за другом рядов, изображающих различные виды растений и животных, а также людей.

В той же могиле было найдено несколько глиняных светильников с печатями, на которых изображены герои древнегреческих и римских мифов.

Гараманты не чеканили монет, а использовали для обмена на нужные им товары драгоценные металлы (золото и серебро) и камни - например, бирюзу. В древней Гараме было обнаружено несколько римских монет, но, видимо, они использовались только для торговли на рынках Лептиса, Сабраты и других городов, подчиненных Риму.

Вероятно, основным источником дохода, на котором основывалось богатство страны, была зеленая бирюза. Этот камень в древнем мире считался драгоценным, и стоимость его примерно соответствовала стоимости алмаза в наше время. Бирюза была известна со времен фараонов¹³, в древнем Египте она называлась "камни Темху из Вавата". Такое название она носила потому, что древним египтянам ее продавали темху (предки тубу).

В римском мире бирюзу называли "карфагенским камнем", так как карфагеняне были посредниками в этой торговле, через них бирюза попадала в Средиземноморье¹⁴. Вторая часть названия - "из Вавата" - указывает на место добычи этих камней. Известно, что страна темху занимала значительную часть Сахары и тянулась от западного берега Нила к югу от Асуана до Джебель Бен-Ганима в Феццане и от южных границ египетских оазисов в Ливийской пустыне до края саванны в Чаде. Здесь мы видим, что древнеегипетский текст уточняет место добычи этих камней в обширной стране племен темху и говорит, что оно находится в районе, называющемся Вават, лежащем "у самого западного края неба¹⁵". Это означает, во-первых, что Вават лежит на западе и, во-вторых, что он находится далеко от Нубии, то есть где-то в районе Куфры, Ребьяны или Феццана. Если мы посмотрим на этот район, то обнаружим, что там есть несколько оазисов, которые их жители из племени тубу называют Вав - например, Вав аль-Кебир и Вав аль-Намус. А было ли около этих Вавов месторождение зеленой бирюзы?

Французская научная экспедиция, проводя изыскания в районе, лежащем между оазисом Куфра и восточной областью Феццана, наткнулась на месторождение зеленой бирюзы в районе к востоку от Вав аль-Кебир и Вав аль-Намус, в холмах, называющихся холмы Иги-Зома¹⁶. В результате исследований было выяснено, что это то самое место, где тубу добывали зеленую бирюзу, которую затем они продавали фараонам, а также гарамантам.

Плиний пишет, что карбункул (бирюзу) привозили из месторождения на горе Гири¹⁷. Гири - это ни что иное, как искажение или ошибка в произношении настоящего названия - Иги, а второе слово, добавляющееся к Иги или к Гири и связанное с наличием бирюзы в этом месте, было словом "Зома", что на языке тубу означает "бирюза".

Наряду с бирюзой доходы золотом приносила гарамантам торговля солью - ведь в странах африканской саванны соли не было. Возможно, именно соляная торговля была основной причиной, побудившей их царя Мрсиса попросить помощи Юлия Матерна. Одной из целей кампании гарамантов были знаменитые соляные рудники в Агадесе в Каваре, так как на рынках Нигера соль продавалась на вес золота.

Африканские рынки расплачивались с гарамантскими купцами различным сырьем и необработанными товарами. Важнейшими среди них были шкуры животных, слоновая кость, страусиные яйца, благовония, пряности, золото, серебро. Гараманты везли это либо в Гараму для обработки, либо на рынки Лептиса, Эй и Сабраты на продажу.

Во времена гарамантов земледелие в Феццане в значительной степени базировалось на орошении подземными водами. Известно, что количество подземных вод в прошлом было большим, чем сейчас, и поэтому можно считать, что посевы в древности занимали большие площади. Мы ничего не знаем о сельскохозяйственных культурах, но, видимо, среди них были лук, злаки и индиго, использовавшийся как краситель. У гарамантов было много плодоносящих пальм, которые обеспечивали жителей оазисов хорошими финиками. Было у них и достаточно пастбищ для животных, важнейшими из которых были лошади, коровы, бараны, козы.

Гарама прославилась тонкими ремеслами, среди которых видное место занимало изготовление украшений, в частности золотых. Были найдены изделия, свидетельствующие о высоком качестве работы гарамантских ювелиров по обработке золота и серебра, а также по полировке зеленой бирюзы и изготовлению из нее красивых и оригинальных предметов.

В истории Сахары гараманты сыграли ту же роль, что финикийцы в истории Средиземного моря. Им принадлежит заслуга приобщения к цивилизации африканских народов, живших южнее их, путем передачи им знаний, умений и техники цивилизованного мира. Им также принадлежит заслуга ознакомления римских и других писателей с Африкой южнее Сахары. Они дали им сведения, которые географы римского мира занесли в свои книги. Эти сведения имели большое значение для европейских путешественников в эпоху географических открытий на Африканском континенте.

Гарама (из истории ливийской цивилизации)

Примечания:

1. Геродот. IV, 181-183.

2. Геродот, II.32.

3. Bovill Е. W. The Golden Trade of the Moors. Oxf., 195в, р. 4L.

4. Haynes D. E. L. An Archaeological and historical guide to the pre-Islamic antiquities of Tripolitania. Tripoli, 1959, p. 67.

5. Ахаггар (Хоггар) - название исторической области в Центральной Сахаре. Ахаггар - название области на языке туарегов кель-ахаггар; Хоггар - название той же области на арабском языке (примеч. сост.).

6. Breasted J. H. A history of Egypt. L., 1959, p. 17.

7. Ridgeway W. The Origin and influence of the thoroughbred horse. Cambridge, 1905, p. 216 ff.

8. Bates O. The Eastern Libyans, p. 28.

9. Arkell A. J. A history of the Sudan, p. 122.

10. Bovill E. W. The Golden Trade of the Moors. Oxf., 1968, p. 18.

11. Breasted J. H. Ancient Records, I, 335.

12. Страбон. XVII, 3, 19.

13. Graziosi P. L'arte rupestre, p. 96.

14. Страбон. XVII, 3, 19.

15. Breasted J. H. Ancient Records, IV, 373.

16. Bates 0. The Eastern Libyans, p. 48-49.

17. Плиний. V, 37.

Примечания составителя

I. Тин-Хиннан - мифическая прародительница туарегов кель-ахаггар. Находка ее гробницы в 1927 г. французским археологом де Пророком стала сенсацией. В этой связи мы приводим довольно значительный отрывок из книги Ю. К. Поплинского "Из истории этнокультурных контактов Африки и Эгейского мира. Гарамантская проблема". М., 1978, с. 141-147.

"...Можно считать, что в первом приближении, еще очень, смутно, невнятно, в несформулированном виде, гарамантская проблема встала перед наукой в самом начале нашего века. Она как бы слегка намечалась на фоне различных данных, полученных в результате изучения Северной Африки в то время, и давно известных исторических свидетельств, отношение к которым оставалось еще в высшей степени скептическим. Однако прямое формулирование ее было тогда еще преждевременным (вспомним, в частности, что раскопки Джермы в Феццане и другие исследования в стране гарамантов дали первые результаты только к 30-м годам XX в.). Тем не менее проблема, как мы сказали, уже в основном была очерчена. В высшей степени интересна и показательна та форма, в которой она прозвучала впервые. Она имела, так сказать, экстранаучный характер и художественное воплощение и связана с появлением книги, весьма далекой от какого-либо научного жанра. Размышляя об этой книге, убеждаешься еще раз в том, что судьба некоторых из них бывает поистине удивительной. Написанные пером мечтателя и фантазера, они могут на много лет предвосхитить появление строго академических творений серьезных исследователей, доказывающих со скрупулезной точностью на огромном научном материале важную проблему (из любой области знания - физики или биологии, космологии или истории), которую с легкостью и виртуозностью, занимательностью и беспечностью, основываясь лишь на интуиции и художественном воображении, нарисовал романист.

К таким книгам относится нашумевший при выходе и бывший долгие годы весьма популярным у читателей роман П. Бенуа "Атлантида", выпущенный в 1919 г., переведенный на многие языки и разошедшийся большими тиражами.

Сюжет романа прост и сложен, как сюжет всякого приключенческого романа; безусловно увлекателен и фантастичен. Схематическое его изложение не займет много места. Два французских офицера, отставшие во время перехода по Сахаре от конвоя, после долгих блужданий по раскаленной пустыне, обессиленные жаждой и зноем, неожиданно попадают в оазис, где возвышается гигантский фантастический замок, сложенный из циклопических камней, в окружении неприступных и причудливых скал. Замок оказывается обитаемым. Утомленных и отчаявшихся французов гостеприимно встречает их давно пропавший без вести соотечественник, который показывает им поразительные помещения дворца, роскошную библиотеку с сочинениями античных авторов и - главное - царственную и загадочную хозяйку этого дома. Следуя за неожиданными поворотами сюжета книги, читатель вместе с героями романа узнает, что поразившая его воображение прекрасная дама - последняя владычица знаменитого и неизвестного народа - атлантов (описанных Платоном в диалогах "Тимей" и "Критий" как погибший в стародавние времена народ великанов, создателей величайшей цивилизации древности, страну которых поглотили волны океана), царица сказочной Атлантиды - Антинея. В конце концов, коварная дочь атлантов - королева Ахаггара - губит обоих французов.

Обратившись к теме, которую на протяжении многих веков внимательно изучало не одно поколение ученых, знакомых с описанием Платона, П. Бенуа предложил свое решение, поместив последних из спасшихся атлантов в неприступных горах сахарского Ахаггара, в окружении необъятных пространств горячих песков величайшей пустыни.

Разумеется, ученый мир никак не прореагировал на абсолютно фантастическое сочинение известного романиста, который к тому же вовсе не претендовал на научность своей гипотезы. Лишь одно обстоятельство было отмечено учеными. Конец XIX и начало XX в. ознаменовались весьма пристальным вниманием исследователей к изучению Африки в целом и Сахары в частности. Многочисленные путешественники совершали многомесячные странствия и научные экспедиции по этим неизвестным европейцам и труднодоступным местам. Да и вопрос об Атлантиде Платона время от времени также вставал в научных трудах. Именно эти два научных сюжета, обсуждавшиеся в академических кругах, обратили на себя внимание П. Бенуа, который использовал их в своем приключенческом романе. Это и было (без особого энтузиазма) замечено академической корпорацией.

Между тем широкая публика с восторгом приняла роман именно за то, что он давал - пусть фантастический - но все же ответ на ее вопросы о неизвестной и пугающей пустыне и о судьбе множества отважных путешественников, пропавших без вести в ее песках, а также увлекательно рассказывал о сказочной Атлантиде. Тем большей для всех неожиданностью была публикация материалов раскопок барона де Пророка, известного археолога и серьезного ученого. Его экспедиция проводила в 1927г. (т. е. через восемь лет после выхода в свет романа П. Бенуа) раскопки в Западном Ахаггаре, неподалеку от Абелессы, примерно в тех же местах, где происходит действие романа. Удачливый и опытный археолог де Пророк в занесенной песками скалистой местности обнаружил развалины значительного по величине комплекса древних сооружений, среди которых особенно выделялся сохранностью и необычностью древний могильник. Он представлял собой большую площадку, сложенную циклопической кладкой с кольцеобразно расположенными 12 могилами. Чуть поодаль от этого места из огромных тщательно пригнанных каменных глыб возвышался монумент, от которого довольно протяженная колоннада вела к храмовому сооружению. Из круглого в плане внешнего двора через небольшой прямоугольный передний дворик можно было попасть в центральное помещение, которое, по-видимому, было собственно храмом. В скальной задней стене храма находился вход в гробницу. Пол в ней был затянут остатками кожаного ковра, подняв который Пророк обнаружил каменную плиту, закрывавшую вход в подземный склеп, высеченный в толще скалы. Вскрыв гробницу, де Пророк нашел здесь женское захоронение, которое, судя по всему, могло быть могилой какой-то очень высокопоставленной особы. Инвентарь гробницы поражал своим разнообразием, богатством и великолепием. Среди обнаруженных вещей были римские и местные, североафриканские, изделия: ожерелья из прекрасных камней, золотые украшения, зеркала, страусовые перья, предметы мелкой пластики (в том числе палеолитические статуэтки), сосуды с благовониями, вазы и т. п. Но самой существенной главной находкой, не поражавшей ни обработкой, ни ценностью, была маленькая золотая монета. Именно эта находка позволила де Пророку датировать найденный им памятник. Монета принадлежала к эпохе римского императора Флавия Валерия Константина I (306 - 337 гг. н. э.), т. е. погребение этой знатной особы (царицы или жрицы) было совершено перед началом арабского периода в североафриканской истории и относится к первой половине IV в. Де Пророк не сделал в своем сообщении о раскопках никаких предположений о том, кто был захоронен в этой гробнице.

Однако почти сразу после опубликования его сообщения вспомнили роман Бенуа. "Гробница Антинеи - царицы Атлантиды" - только так называла широкая пресса находку де Пророка в Ахаггаре. Ажиотаж публики достиг апогея, и было выпущено очередное издание "Атлантиды".

В ученых кругах между тем пытались дать более правдоподобное объяснение находке экспедиции 1927 г. В поисках отождествления останков обнаруженной в гробнице владычицы или жрицы IV в. н. э. вспомнили ставшую сравнительно недавно известной африканистам легенду туарегов - исконных обитателей Сахары - племени кель-ахаггар. Легенда эта относится к разряду генеалогических и повествует о мифической (легендарной) прародительнице туарегов кель-ахаггар - Тин-Хиннан.

Записанная несколькими исследователями (среди них прежде всего следует назвать Л. Фробениуса, наиболее точно и полна передавшего ее), эта легенда, к сожалению, приобрела с течением времени несколько иной (в сравнении с предполагаемым первоначальным) вид. Известно, что особенно в жанре генеалогической легенды легко происходят трансформации, связанные с тенденцией спекулятивных пересмотров традиций о происхождении, в которых их создатели всегда стремились подчеркнуть свою филиацию от особо могущественных и престижных родоначальников, возводя собственное происхождение через героизированных предков к покровителям и богам. Смены династий в историческое время, изменение конфессиональной ориентировки, резкие повороты политической ориентации - все эти причины в разных ситуациях приводили к перелицовке генеалогической традиции. Так, в Северной Африке (включая Сахару и всю зону арабской экспансии) особенно сильным фактором в трансформации генеалогических (точнее, генетических) преданий была тенденция привязать собственных предков - родоначальников к исламской традиции. Само по себе это явление вполне закономерно и хорошо объяснимо, так как арабизация и исламизация в большей или меньшей степени затронули всех автохтонов этого региона. Поэтому мотив о приходе предка из Аравии или из других районов Ближнего Востока особенно широко распространен здесь.

В Северной Африке и Западном Судане за более чем тысячелетний период с момента арабской экспансии помимо чисто идеологического и культурного арабского влияния на автохтонное население произошли также заметные этногенетические изменения. Местные ливо-берберы, близкие в расовом отношении к арабам (европеоиды средиземноморской малой расы), активно смешивались с пришельцами, в результате чего образовался сравнительно широкий и однородный арабо-берберский субстрат.

Неудивительно, что во многих своих версиях и легенда о Тин-Хиннан - прародительнице туарегов кель-ахаггар - насыщена мотивами исламского характера. Безусловно, при ее интерпретации следует учитывать это обстоятельство, имеющее ясную историко-идеологическую причину. Но в легенде туарегов (в отличие от подавляющего большинства аналогичных легенд других исламизированных народов Африки) на редкость явственно сохранено ее доисламское ядро: в частности, до сих пор почти во всех версиях осталось указание на берберское происхождение Тин-Хиннан.

Вкратце содержание ее таково. Дочь вождя, Тин-Хиннан, берберка благородного происхождения, изгнанная своим племенем из страны, вместе со своей наперсницей и служанкой Такамат на двух белых верблюдах прошла через всю пустыню и, ведомая своим предначертанием, достигла страны Ахаггар. Путь ее был труден. Настал день, когда кончилась еда и иссякли силы. Но помощь преданной Такамат, родившейся в пустыне, позволила им насытиться зернами, спрятанными в муравейнике, который по следам муравьев в песке отыскала служанка Тин-Хиннан. В Ахаггаре путницы осели. Здесь Тин-Хиннан стала родоначальницей благородных туарегов кель-ахаггар, а Такамат - прародительницей зависимого от кель-ахаггар вассального племени, которое туареги называют имрад.

По некоторым деталям легенды видно, что служанка Такамат была родом из Ахаггара и происходила из местного племени иссабатов. Когда Тин-Хиннан пришла в Ахаггар, это племя было единственным хозяином страны, в которой, как говорит легенда, в те времена росли деревья, зеленели пастбища и текли реки. Иссабаты пасли скот и охотились на диких зверей. Они не знали земледелия, а орудия охоты изготовляли из камня. Туареги именно иссабатов считали создателями многочисленных в этих горах наскальных изображений. Покойников иссабаты хоронили под каменными насыпями - холмами. Об этом также повествует легенда туарегов, когда описывает смерть вождя иссабатов, Аккара, великана и силача, неистового охотника, истребившего всех муфлонов, за что он и был убит своими соплеменниками, которые насыпали над ним, пока он спал, камней. Этот холм-могилу Аккара до сих пор показывают туареги в уезде Таремут в Ахаггаре".

на главную | Древняя Ливия